— Верно и то, и другое, — невесело усмехнулся Неклен. — Кстати, разведчики, которых ты послал на север, до сих пор не вернулись — а должны были появиться еще вчера.

— Верно, нашли деревню, где полно сговорчивых молодок, — хмыкнул Гириак.

— Возможно. Но ими командовал Мелл, а он человек трезвый и надежный. На него можно положиться. Может быть, мимо нас проскользнули вражеские наемники.

— Пошли конных на поиски, — приказал Гириак.

— Шлюхин сын! — прошипел Неклен. — Да ведь это же герцог!

Гириак стремительно обернулся — и увидел, что к стене шагает Сарино. Его немытые волосы свисали липкими прядями, лицо заросло щетиной, глаза лихорадочно блестели. Он торопливо, почти вприпрыжку взбежал по ступенькам на стену. Неклен отдал честь, но герцог его словно и не заметил.

— Враг приближается! — выпалил Сарино. — Собери своих солдат.

— Какой враг, государь?

— Нам нужно выстроить вдоль стен лучников — тысячи лучников. — Сарино застыл и пристально, не моргая, глядел на север. — Приготовить котлы с кипящим маслом. Лучших лучников… с самыми крепкими луками.

— Государь, — сказал Гириак, — у нас нет тысячи лучников. Кто этот враг?

— Ставьте лучников здесь — именно здесь они начнут атаку. Скажи, чтобы не стреляли, пока враги не подойдут поближе. У них очень толстая кожа. Крепкие кости. Пошли ко мне Карис. Нам нужно составить план осады.

Гириак и Неклен переглянулись. Гириак шагнул к герцогу, крепко взял его за плечо.

— Государь, когда ты в последний раз спал?

— Спал? Мне некогда спать. Понимаешь, они уже близко. Я вернул их. Но я не хотел этого, Гириак! Не хотел!

— Присядь, государь, — сказал Неклен и, взяв герцога за руку, подвел его к каменной скамье. Сарино сел, но тут же обернулся и снова уставился на север.

— Они появятся здесь завтра, на рассвете, — бормотал он. — Я совершил чудовищную ошибку. И ничего не могу исправить. Ну да лучники помогут. Поставь на стены лучников.

— Непременно, государь, — мягко сказал Гириак. — Но прежде позволь мне отвести тебя во дворец. Тебе нужен отдых.

Он свел разом обмякшего герцога со стены и усадил его на спину своего коня. Помахав Неклену, Гириак повел коня на поводу по безлюдным улицам.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Сарино, весь дрожа, лежал ничком на кровати, и тело его сотрясали судорожные рыдания. Он не плакал с тех пор, как был ребенком, но теперь вся его выдержка рухнула, точно карточный домик. Клеа, которая так любила его, убита, принесена им в жертву ради того, чтобы овладеть силой Жемчужины. Эльдеры, которые никогда не желали зла человеческой расе, сгинули бесследно. И вот в довершение всего бесславный итог его безумных деяний — возвращение даротов. Сарино лежал на широкой кровати, прижимая к груди Эльдерскую Жемчужину.

— Вернись ко мне, старик! — молил он. — Ради всего святого, вернись!

Обессиленный, он забылся глубоким мучительным сном, и в этом сне раз за разом видел, как убивали его мать, как умирал отец, задушенный змеей в его горле. Хуже всего, однако, был кошмар, в котором Сарино увидел себя таким, каким он стал — надменным честолюбцем, который вверг весь мир в войну. И ради чего? Чтобы обеспечить себе, Сарино, почетное место в истории человечества?

Он проснулся и обнаружил, что лежит не на кровати, а посреди зеленого луга, напоенного ароматом весенних цветов. Безумие, порожденное усталостью и бессонными ночами, минуло, и Сарино снова стал самим собой. Рядом с ним сидел серебристо-седой старец-эльдер, и его большие темные глаза светились печалью.

— Почему я здесь? — спросил Сарино.

— Ив самом деле — почему? — отозвался призрак.

— Я не знал, что дароты вернутся. Я ни в чем не виноват.

— Я ни в чем и не виню тебя, человек. Ты был предостережен — но не пожелал внять этому предостережению. Кто станет тебя винить? Ты прилежно изучал историю. Тебе известно, что эльдеры никогда не лгут.

— Но я же ничего не знал! Если б ты сразу сказал мне о даротах, я бы остановился.

— В самом деле? Сарино смолк.

— Куда вы ушли? — наконец спросил он.

— А ты как думаешь? Эльдеры заключены в Жемчужину и в ее недрах, не старясь ни на минуту, ожидают Дня Пробуждения. Именно так мы поступили и с даротами. Ты разрушил оковы, которые держали их в плену, но лишь один человек из всех, живущих на земле, может освободить эльдеров.

— Умоляю тебя, скажи, что мне делать? Дай мне совет! Эльдер покачал головой.

— Мне нечего посоветовать тебе, Сарино. Завтра Моргаллис будет уничтожен. Ничто не спасет ни тебя, ни тысячи жителей, которые еще остались в городе. Гибель и разрушение ждут всех вас, я скорблю о тебе и о всех твоих подданных. А теперь — уходи и больше не возвращайся.

С этими словами эльдер повелительно взмахнул рукой. Сарино ощутил толчок, словно упал с небольшой высоты, — и проснулся снова, уже в собственной кровати. Было темно и холодно. Дрожа всем телом, он заполз под одеяла.

Так Сарино лежал с полчаса, но когда небо на востоке начало светлеть, он встал, отбросил одеяла и поспешил в свой кабинет. Из большого кувшина, который стоял на полке у окна, он извлек дюжину стеклянных шариков и сложил их в холщовую сумку. Повесив сумку на плечо, Сарино спустился в огромный погреб, располагавшийся прямо под парадным залом. Там стояли сотни бочек — в одних хранилось масло для светильников, в других — коньяк и крепленое вино. Один за другим Сарино разложил десять стеклянных шариков между бочками с маслом. Покончив с этим, он открыл краны. Стоков в погребе не было, и масло медленно расползалось по каменному полу.

Поднявшись наверх, Сарино покинул дворец и по пустынным улицам побежал к северной стене.

Там был Гириак, и с ним около сорока лучников и примерно двести солдат. Сарино взбежал на стену.

— Они уже здесь? — спросил он.

— Скоро будут, — ответил Гириак. — Наш разведчик сообщил, что их тысячи. Они не люди, Сарино.

Герцог не обратил внимания на эту фамильярность.

— Это дароты, — сказал он. Солдаты, окружившие их, зашептались.

— Мы не сможем удержать город, — продолжал Сарино, обращаясь к Гириаку. — Моргаллис обречен. Отзови своих людей со стен, собери как можно больше горожан — и постарайтесь добраться до Прентиуса. И не медлите!

— А что будешь делать ты? — спросил Гириак.

— Я останусь здесь и поговорю с даротами. Быть может, мне удастся договориться с ними.

— Я и мои люди у тебя на службе. Если ты захочешь, чтобы мы остались и приняли бой, — так и будет.

Сарино усмехнулся и похлопал воина по плечу.

— Ты хороший парень, Гириак. Все вы хорошие парни. А теперь уходите — и постарайтесь выжить!

Одно лишь мгновение Гириак молчал, затем круто повернулся к своим солдатам.

— Слышали, что сказал герцог? Пошли!

Не скрывая радости, солдаты покинули стены, и Сарино остался один.

Небо уже совсем посветлело, ночные звезды таяли. Над восточными горами занималась заря, заливая весь город золотистым светом. Сидя на стене, Сарино оглянулся на Моргал — лис. Веками с любовью и заботой возводился этот город. Его город. И он сам, своими руками погубил его.

Он надеялся, что Гириак сумеет спасти большинство горожан, но в душе знал, что эта надежда несбыточна. Те, кто остался в Моргаллисе, стерпели и тяготы войны, и толчки, от которых рушились стены. Нет, они не покинут свои дома. Немногие счастливцы погибнут под мечами даротов. Молодых ожидает иной, страшный удел.

Сарино был один, вокруг — куда ни глянь — ни живой души. И вдруг он осознал, что всегда был одинок. Этот краткий миг затишья перед бурей был словно иллюстрацией ко всей его жизни. Мальчик, отвергнутый тем, кого он считал отцом, превратился в мужчину — несовершенного, ущербного, — который чуждался и отвергал всех прочих.

И, увы, полного жалости к самому себе…

Солнце поднялось выше, округа пробуждалась. Сарино, ожидая даротов, глядел на опушку дальнего леса. Ребенком он подолгу бродил в этом лесу, охотясь на голубей и кроликов. На прогалине, почти в самом сердце леса, он играл в могучего героя — сражался с придуманными врагами, защищая свой народ.